Начинается третья неделя нашей Фабрики. Многое мы на ней выделываем – и слова ваяем, и предложения катаем, и стучит она – громыхает, и пыхтит порой, и пылит, и сотрясается наше двухголовое и шестиногое чудище-юдище, и исходит из него пар умный, пена просторечная и изящная, сказочная и театральная, и тащатся и пятятся и набирают скорость вагончики прилагательных, глаголов и существительных, южным солнцем овеяны, душистые, сладкие и горькие, и переливаются они в кругу заветном и ложатся, миленькие, на бумагу, и создают узор яркий, пестрый, фантасмагорический.
А у чудища-юдища заветный путь проложен, и предстоит ему сражение превосходное – должен он тропу сокрытую найти, что к родному морю-окиану ведет, Языком именуемому, и назначено ему овладеть им, и приструнить, и вызволить из недр его Стиль собственный, – а в народе Сказ – ибо каждому тот ларец найти суждено и ноги в руки превратить и с силой удвоенной с одного берега на другой моря-окиана Языка плыть и не тонуть. А  силища у чудища-юдища непомерная, ума в два короба, да перышек премножество, и хитрости-премудрости хватает. Снарядилися мы в поход длинный, священный без преувелечения, пред нами стезя крокодильная, слезливая, извилистая, засадами богатая, и доля пройденная за нами уж, красотой своей мерцает. И раскрываем мы, по мере пути нашего десятинедельного, все кладушки-изъянушки, всю красотищу-уродищу, тяжесть-невесомость Языка-то нашего, личного, всеобщего, воспетого и возлелеяного, родного. Научилися мы в дни последние вслух читать, паузы делать, и не в словах только,  осмелились мы голову поднять, плечи раздвинуть, спину выпрямить и взор наш ясный устремить прямо на вершину Языка пламенного и вверх по склону отвесному вкарабкаться. И флаг наш фабричный прямо в макушку эту воткнуть и воссиять. И на вершине нашей стоя удивилися мы широте необъятной моря-окиана, и вздохнули мы, и поскрипели всеми шестью ногами-руками нашими, и дальше в путь двинулись, вершины небывалые покорять, играючи.