Перевод и камаргские лошади         

Наш переводческий скворечник притих: наступила неделя свободы, и переводчицы разлетелись кто куда. Париж, Марсель, Камарг… Базилик на окошке засох, акация облетела, кухня стала казаться огромной. Девочки, возвращайтесь! А пока вы едете, я расскажу, как камаргский пастух разрешил мою переводческую проблему (et il n’y pas d’équivoque, non!)       

Итак, я только что вернулась из Камарга, где много диких комаров (так много, что правильнее было бы назвать его Комарг). Шоссе с ужасным математическим названием (D36b) оказалось узкой, в полторы полосы дорогой, поросшей по обе стороны камы­шами и всякой зеленью. Зелени так много, что, кажется, она вот-вот выйдет из берегов, затопит асфальтовую “дамбу” – и поминай, как звали. Едем ти­хон­ь­ко, водители то и дело бросают машины на дороге и бегут в кусты, с би­ноклем и фотоаппаратом. Etang du Vaccarès буквально кишит пернатыми. Не сразу понимаю, что это фламинго. Стайка птиц встрепывается, белые пятна на голубом фоне – и вдруг как полыхнет розовым, ярко-ярко! Солнце одним пальцем играет на них гаммы – белый, кремовый, розовеющий, лососевый, розовый, коралловый почти – и обратно. Такая вот цветомузыка. Очень хотелось послушать, как фламинго кричат (курлычут, кулдычут?), но паршивки молчали.        

А лошади были в Domaine de la Palissade, у самого моря. Вообще для любого лошадника Камарг – это просто мечта. Пустоши, поросшие солеросом и морской лавандой (по-местному saladelle), и весь этот низенький кустарник изрезан тропин­ками – скачи не хочу. Проезжаем на ры­сях болото, распугав диких уточек. Холод­ный душ ненадолго остужает ко­мари­ный пыл. Мой проводник, Жан-Мари, пока­зывает мне вдалеке групп­ку лошадей, одна из них чудесного кремового цвета. Оказывается, жеребята рождаются совсем черными, потом понемногу седеют и к пяти годам обре­тают характерный окрас – белый с желтоватым отливом. Узнаю, почему в Камарге растят рис и что едят фламинго, считаю орлиные гнезда – а потом Жан-Мари предлагает мне выгнать всех его лошадей на пастбище. Верхом, подгоняя их криками – кто же откажется? Несусь, отдав повод, припав к шее, по бездорожью, за белым табуном! Ошарашенные туристы смотрят на эту кипень грив и хвостов, потом на меня, а я, подвывая, догоняю и возвращаю в стадо отбившуюся лошадь. Как я завидовала тургеневским мальчишкам и их поездкам в ночное! Но это не хуже…        

Да, я же обещала про перевод. Фраза из моего Мишеля Турнье: “Le cheval est le seul mammifère qui ait su exalter sa défécation”. Мы всем семинаром ломали голову, рассуждали о поэтическом образе конских яблок, о благородстве лошади… Да-да, мы были очень близки. В Камарге я несколько раз наблюдала, как это происходит на практике. И вот что придумалось. Говорят про человека: слова в простоте не скажет. А лошадь шага в простоте не ступит. Она как будто на сцене. Шаг – поза. Сорвала камыш – поза. Подняла хвост – поза. И даже испражняется лошадь так, как будто с нее в этот самый момент лепят памятник. Как будто показывает фигуру высшей школы… Осталось только завернуть это все в слова (l’équivoque, oui). 

Липко Мария